Жители Барнаула рассказали, как относятся к донорству органов

Инициатива предполагает создание онлайн-реестров доноров и реципиентов. Кроме того, каждый россиянин сможет внести в документы свою волю относительно забора у него органов после смерти.

В Алтайском крае программа посмертного донорства действует только в одном медучреждении – краевой клинической больнице. Какие изменения ждут эту деликатную сферу медицины и как жители края относятся к идее посмертного донорства? 

– Боролись ли за жизнь девушки до конца? Ведь получается, что к операции по пересадке готовились ещё при её жизни.

Доктора обсуждают сюжет, который сейчас активно распространяют в соцсетях: мол, врачи занимаются донорством органов тех, кто находится в реанимации, ещё при их жизни. На самом деле этот механизм запускается после констатации смерти мозга, равносильной смерти человека. Хотя сердце при этом может биться ещё два дня.

Евгений Григоров, заведующий хирургическим отделением по пересадке органов Алтайской краевой клинической больницы:

– Это мёртвый человек, у которого искусственно поддерживается функция, то есть сердце бьётся не просто так, а потому что проводится соответствующая терапия, чтобы сохранить жизнеспособными органы этого погибшего человека.

Юлия Непомнящих, корреспондент:

– Констатация смерти мозга – это длительная процедура, которая занимает несколько часов. Решение принимает консилиум врачей, среди которых анестезиологи, реаниматологи, неврологи. Трансплантологов в консилиуме нет, поэтому называть этих специалистов заинтересованными как минимум ошибочно.

В 2019 году в краевой больнице из примерно 500 умерших посмертными донорами стали 9 человек. Чаще всего это погибшие от инсульта. При этом донор не должен быть старше 60 лет, иметь инфекцию или заболевание, передающееся через кровь. Только в этот момент о доноре узнают трансплантологи. Кровь проверяют в лаборатории на совместимость органов донора с больными из листа ожидания. Главное, чтобы орган донора максимально подошёл реципиенту.

 Марина Летуева, врач клинической лабораторной диагностики лаборатории тканевого типирования АККБ:

– Я бы сказала так: мы ищем не реципиенту орган, а органу выбираем лучшего хозяина! Я не вижу ни доноров, не реципиентов, весь материал, который ко мне поступает, нумеруется, и с этими номерами я дальше работаю.

Сейчас в России существует презумпция согласия в отношении забора донорских органов – донором умерший становится по умолчанию. Проблема в том, что медики не всегда в курсе, какую волю изъявлял пациент относительно этой процедуры. Об отказе, который нужно писать при жизни, можно узнать от больного или родных. Должен появиться федеральный регистр потенциальных доноров и отказников – каждый россиянин сможет внести в документ свою волю.

Жанна Вахлова, начальник организации медицинской помощи взрослому населению Минздрава Алтайского края:

– Мы должны знать тех людей, которые выразили своё согласие, то есть это люди, которые легитимно идут на это, хотят сделать это добровольно, осознанно, что их орган пойдёт на спасение другого человека.

Готовящийся законопроект нацелен защитить права доноров и определить, в каких ситуациях медорганизация имеет право изъять органы у умершего человека. К примеру, сообщать ли об этом намерении родным? Кроме того, законную силу должно получить посмертное детское донорство, но только с согласия родителей.

Когда поправки будут разработаны, документ разместят в интернете для широкого экспертного и общественного обсуждения. Без такого в России не принимается ни один закон, тем более спорный. Высказать мнение можно на сайте regulation.gov.ru. Сейчас актов, касающихся посмертного донорства, для обсуждения не выставлено.

Тем временем мы провели опрос: как на Алтае относятся к такой идее – помочь ближнему уже после смерти? Из 15 опрошенных 12 высказались «за», 2 не имели позиции, 1 был условно против.

– Хороший это шанс!

– Людям нужна жизнь.

– А ваше мнение?

– Тоже положительное!

– Я за, но, наверное, в нашем возрасте уже нет органов здоровых.

– Не знаю, что вам сказать.

– У вас нет позиции или вы скорее против?

– Нет позиции.

- Я, естественно, за!

- А почему?

- Надо ещё кому-то жизнь дать!

- Я об этом не думал, но вообще-то да! Я согласен! Другому надо жить.

- В принципе, да!

- А у вас какое мнение?

- Никакого! Мои органы уже никому не пригодятся!

Донорство хорошо развито на Западе, и это одна из заслуг католической церкви: в своё время его поддержал папа римский Иоанн Павел II. Церковь православная донорство не отрицает, но с оговоркой, что жертва добровольная.

Дело и в ином культурном коде, утверждают философы. В основе западного лежит рациональное правило, что с помощью разума можно решить любые сложные вопросы, среди которых и продление человеческой жизни. Россияне несут в себе иной – православный культурный код.

 Владимир Инговатов, д. ф. н., заведующий кафедрой философии и социологии Алтайского государственного технического университета:

– Человек рождён, должен нести свой крест и принять то, что судьба ему приготовила. Задача православной культуры – научить человека воспринимать сложности как что-то само собой разумеющееся. Получается, что мы вмешиваемся в этот культурный код и продлеваем человеку горизонт его существования. 

Не иначе как чудом называет свою жизнь жительница Барнаула Тамара Петровых. Серьёзное наследственное заболевание почек привело её в кабинет гемодиализа, а это пожизненная привязка к больнице. Позже стало очевидно: нужна пересадка. В мае 2015 года ей позвонили: «Донорский орган найден! Прибыть на операцию в течение часа!».

Тамара Петровых, жительница г. Барнаула:

– Это можно называть зигзагом удачи, счастливым билетом, я называю это чудом. Ещё есть мой, наверное, термин – «внутрисемейная социализация». Вот представляете, больным дан шанс, они возвращаются в семью – это просто воскресение! Возвращаются дочери, жёны, мамы.

Евгений Григоров, заведующий хирургическим отделением по пересадке органов Алтайской краевой клинической больницы:

– У нас идёт перекос: мы обсуждаем права умерших, но никто не хочет обсуждать права наших реципиентов, этих несчастных больных, которым нужна трансплантация почки, печени, сердца. Получается, что права мёртвых выше котируются и выше звучат их «голоса», чем голоса этих несчастных больных. Никто из нас не может поставить себя на место этих пациентов, которым нужна пересадка.

В краевом листе ожидания 90 человек, ждущих трансплантацию почки, 32 нуждаются в пересадке печени, 10 – сердца. После таких вмешательств в среднем можно прожить ещё 10 лет – бесценное время, которое любой из нас, несмотря на культурные и религиозные предпочтения, будет считать чудом, шансом на новую жизнь.